ПАМЯТНИК ПОЭТУ ВЫСОЦКОМУ

В литературных кругах принято считать, что поэзия Высоцкого, в сущности, уже получила справедливую оценку критиков. Однако стоит чуть внимательней взглянуть на эту якобы исчерпанную тему, как тут же за внешней благопристойностью откроются лицемерие, грязный расчёт и вопиющая несправедливость.

Как оценить стихотворное наследие Владимира Семёновича Высоцкого? Спросив об этом у знатоков и любителей поэзии, вы, скорее всего, наткнётесь на раздражение, и, если эта реакция окажется не очень сильной, вам снисходительно объяснят, что в литературных кругах уже давно воцарилась мудрая точка зрения, согласно которой не стоит препятствовать Высоцкому присутствовать на Парнасе и даже занимать на его райских склонах какое-то видное место. Неофициально поэта признали ещё при жизни, официально - вскорости после смерти, и почему бы, в таком случае, не считать, что ко всеобщему удовлетворению справедливая оценка его поэзии, в сущности, состоялась? А если это так, если его лира, точнее - гитара, получила пусть и не всё, но главное из того, что она заслужила, вопрос о её художественной ценности можно считать решённым.

Однако стоит чуть внимательней взглянуть на эту якобы исчерпанную тему, как тут же от благодушного умиротворения не останется и следа, потому что за внешней благопристойностью легко увидеть лицемерие, грязный расчёт и вопиющую несправедливость.

Говоря о Владимире Высоцком несведущей публике, средства массовой информации обычно преподносят его как актёра и певца.

Актёр и певец Высоцкий.
Но прежде всего - поэт

Говоря о Владимире Высоцком несведущей публике, средства массовой информации обычно преподносят его как актёра и певца. Словосочетание "актёр и певец" благодаря завидному постоянству, с которым его используют, успело приклеиться к имени Высоцкого, словно ярлык. К этому словесному штампу не было бы серьёзных претензий, если бы перед ним или хотя бы после него ставили слово "поэт". Но ведь, как правило, не ставят! И делают это вполне сознательно, проявляя неуклюжее, неумное, а подчас и явно нечистоплотное популяризаторское рвение.

Высоцкого хотят приблизить к нынешней публике. А с культурой у неё откровенно худо. Вот и боятся псевдопопуляризаторы отпугнуть полуграмотных людей "слишком интеллигентным" словом "поэт".

Но такую же "стеснительность" в использовании этого слова по отношению к Высоцкому легко встретить и за рамками дешёвого популяризаторского трюкачества - там, где чинно и благородно обсуждает литературу просвещенная интеллигенция. "Высоцкий - поэт?! Фи! - и рот рафинированного интеллигента, знатока и ценителя классического искусства, кривится в усмешке. - Бард или, если хотите более солидно, автор и исполнитель песен - да. Но поэт… Помилуйте, это же - моветон. Пушкин - поэт, Вознесенский и Евтушенко - нравятся они вам или не нравятся - тоже, несомненно, поэты. А Высоцкий - ну, что вы! Да он и стихов-то не печатал, потому что стыдно было печатать. Зарифмует что-то на скорую руку - и поёт, бренькая на гитаре: авось, под хриплое завывание и дворовые аккорды кто-то да скушает эту стряпню".

Пренебрежительные суждения о стихотворном наследии Владимира Высоцкого отнюдь не редкость в кругах записных любителей поэзии.

Увы, такого рода суждения о стихотворном наследии Владимира Высоцкого отнюдь не редкость в кругах записных любителей поэзии. Воображая себя столпами культуры, защитниками её лучших традиций, эти люди в действительности не более чем самовлюблённые недоучки. Вынося поэтам тот или иной приговор, они опираются на свой неразвитый вкус, но этот явно субъективный, то есть откровенно ненаучный, характер приговора не вызывает у них никакого смущения, ибо, по их глубокому убеждению, наука бессильна при определении ценности поэтических произведений. А раз так, то об этих текстах и об их авторах можно говорить что угодно, не боясь быть уличённым в нечистоплотности и невежестве.

Бойтесь, напыщенные невежи и невежды: научная концепция художественного и, в частности, поэтического творчества существует. Это - теория катарсиса Л.С. Выготского.

Но бойтесь, напыщенные невежи и невежды: научная концепция художественного и, в частности, поэтического творчества существует. Это - теория катарсиса, основы которой разработал и блестяще изложил в своей монографии "Психология искусства" великий учёный Лев Семёнович Выготский. Его концепция художественного творчества позволяет строго научным путём установить, где поэзия, а где всего лишь рифмованные строчки, где классика, а где - халтура, где готовое, законченное произведение, а где - сырой, недоработанный материал.

Большинство стихотворений Высоцкого практически идеально работает на катарсис, т.е. строго соответствует главному закону поэтического творчества.

Моё исследование научно определило,
что поэзия Высоцкого имеет
ярко выраженный классический характер

Пользуясь теорией катарсиса, я подверг тщательному анализу ряд произведений Владимира Высоцкого - известных и не очень. Оказалось, что в подавляющем большинстве случаев сюжет выстроен так искусно, что он чуть ли не идеально работает на катарсис, а для поэзии это - важнее всего остального. Даже "Татуировка", одна из первых песен Высоцкого, несмотря на обилие в ней корявых, неуклюжих выражений, вынуждающих записного любителя классики брезгливо морщиться, имеет стройный, изящный сюжет, свойственный художественным произведениям высочайшей, классической пробы. Что касается корявых выражений, то ответственность за них лежит не на Высоцком, а на его лирическом герое - полуграмотном, тёмном субъекте, в заскорузлой душе которого мы, однако, смогли разглядеть уродливый и чахлый, но всё же живой, тёплый, трепетный комочек светлой и чистой любви. А помог нам поэт.

…И милость к падшим призывал.

Вот ведь как интересно получилось: говорил про "Татуировку", про блатную лирику Высоцкого, - и вспомнился великий Пушкин, да к тому же его величественный "Памятник". Кажется, последняя строчка этого произведения. Да, так оно и есть: последняя. А что же там ещё, чуть раньше? Как выглядит вся концовка?

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

Смотрите, какой масштаб личности, какой титанический труд: Пушкин сознательно тащил на себе весь раздираемый в клочья праведными и порочными страстями духовный мир своего "жестокого века", чтобы бережно донести его до ближних и дальних потомков, чтобы не распалась хрупкая связь времён.

Я заявляю, что Владимир Семёнович Высоцкий - великий русский поэт. И не боюсь критики, ибо в основе этой моей оценки лежит серьёзное научное исследование данного вопроса.

Случайно ли в разговоре о Высоцком я вспомнил Пушкина и его хрестоматийное произведение "Памятник"? Конечно, нет! В концовке этого произведения, подводя итоги своего творчества, Пушкин выделил его основные, самые главные черты - те, которые не являются сугубо индивидуальными, пушкинскими, а характеризуют творчество любого поэта, но при условии, что он не менее великий, чем Пушкин. Так вот: все эти черты - побуждение к добру, прославление свободы и проповедь милосердия - в полной мере, ярко и мощно, проявились в поэзии Владимира Высоцкого. Нет, я не намекаю, что он - великий русский поэт, я заявляю об этом прямо, открыто, недвусмысленно. И не боюсь критики, потому что выступаю не только как поклонник Высоцкого, но и как тщательно изучавший его поэтическое творчество учёный-литературовед.

В первой половине XIX века духовный мир России тянул на себе Александр Сергеевич Пушкин. Кто принял от него этот тяжкий крест и понёс его через вторую половину того же века? Николай Алексеевич Некрасов. А в первой половине ХХ века преемником Некрасова стал Владимир Владимирович Маяковский, этот "архангел-тяжеловоз", по меткому выражению Марины Цветаевой. И вот перед нашим взором вторая половина ХХ века. Нашёлся ли здесь такой поэт, который принял от титанов прошлого их духовную эстафету?

Уважаемые и не уважаемые мною знатоки русской поэзии! Не лезьте сюда с именами Рубцова, Бродского, Вознесенского, Евтушенко, Окуджавы и т.д. и т.п. Положа руку на сердце и проведя трезвый научный расчёт, вы, как и я, придёте к твёрдому убеждению, что духовные борения второй половины ХХ века вытащил на себе в новый, XXI век не кто иной, как Владимир Семёнович Высоцкий. Это же очевидно, если не замутнять свой взгляд литературными и окололитературными интригами! И эта оценка нисколько не унижает других поэтов.

Врубите Высоцкого
в полную силу
без всякого цоколя
в небо России! - призывает Андрей Вознесенский.

А что - с цоколем врубать не стоит? И почему следует врубать в полную силу? За барабанные перепонки не страшно? Не надо, Андрей Андреевич, заигрывать с Высоцким, это не нужно ни ему, ни вам. Врубают в полную силу и без ваших советов - безмозглые хулиганы на зло своим соседям по дому.

Поэтический символ второй половины ХХ века -
гитара Владимира Высоцкого

А может, вы надеялись, написав что-то про Высоцкого, повысить свои шансы в борьбе за звание преемника Владимира Маяковского? Но и в этом случае не стоит суетиться: духовным символом второй половины ХХ века давно уже стала гитара Высоцкого, а не применяемая вами оригинальная, но очень уж странная конструкция из лиры и флейты водосточных труб. В наличии у вас поэтического дара я не сомневаюсь. Но титан не вы, а Владимир Высоцкий.

"Как умел, так и жил…" - написал о нём Булат Окуджава. Откуда этот покровительственный тон, откуда эта отеческая скорбь по безвременно ушедшему непутёвому сыну? Ах да, Окуджава - патриарх авторской песни, Высоцкий учился у него и многое перенял. Это так, не спорю, но вот ведь как получилось: учитель, увлёкшись престижной ролью патриарха, не заметил, как ученик вырос и на голову превзошёл его.

Лучше всех - страстно, умно и честно - сказал о Высоцком Александр Градский.

Александр Градский

Лучше всех - страстно, умно и честно - сказал о Высоцком Александр Градский:

Совпадая с фамилией,
наказуя и милуя,
вверх стремился он с силою,
что не выразить мне…

Это слова из песни, которая появилась ещё до того, как Высоцкий-поэт получил безоговорочное официальное признание. Тогда же Градский взял да исполнил её на всю страну - в телевизионном эфире, во время концерта Александры Пахмутовой. Первые ряды занимали крупные советские чиновники, и я хорошо помню, как вытянулись и напряглись их лица, когда негромко и не спеша, но с нарастающей мощью Градский начал вдохновенное и скорбное пение под грозные раскаты мелодии:

Я совсем не был с ним знаком,
но о друге мечтал таком,
что тебя не продаст тайком,
хоть его жги огнём.
У дороги цветком таким
он на зло многим рос-таки.
Вы, вокальных дел мастаки,
не споёте о нём!

А Градский, заставляя чиновников и их лакеев вжиматься в кресла, продолжал свой суровый и светлый рассказ о великом поэте:

Пусть он связки пересмыкал
и не всяк его стих смекал,
но зато он не пресмыкал-
ся, как многие тут,
и, когда в зале смех стихал,
начиналася мистика
его песенного стиха.
То был каторжный труд.

Не менее вдохновенно, чем Градский, высказался о Владимире Высоцком какой-то неизвестный мне поэт. Ещё в 1980 году я услышал такие вот стихи:

Пророков нет в Отечестве моём,
А вот теперь ушла ещё и совесть.

Пафос высочайшей, классической концентрации, заключённый в эти слова, показался мне, тогда ещё почти не знакомому с поэтическим творчеством Высоцкого, чрезмерным, искусственным, нарочитым. Сейчас я думаю по-другому. Владимир Семёнович действительно был совестью нашего Отечества. Но зачем говорить, что эта совесть куда-то ушла? Нет, она не оставила нас. И до сих пор кровоточит.

Высоцкий не только совесть нашего Отечества, но и пророк.

Высоцкий не только совесть нашего Отечества, но и пророк. Он умел предвидеть события, потому что чувствовал людей и время намного острее, чем все, кто его окружал. В конце шестидесятых, когда в нашем обществе только-только начались застойные явления, когда никому и в голову не приходило, что это не случайные трудности временного характера, а первые предсмертные конвульсии, по всей стране, как набат, звучал одинокий отчаянный крик:

И ни церковь, ни кабак -
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так,
Всё не так, ребята…

Памятник на Ваганьковском кладбище

За стихотворение "Памятник" современники обвиняли Пушкина в нескромности, даже бахвальстве. А ничего нескромного в этом произведении нет. Есть - проницательное предвиденье: поэт, имея на то полное право, напророчил себе посмертную славу, и, как мы знаем, напророчил очень скромно: действительность превзошла его ожидания. У Высоцкого тоже есть стихотворение "Памятник", и в нём тоже есть пророчество поэта о том, что будет после его смерти. Сбылось ли оно?

На первый взгляд, нет, и объяснить неудачу, постигшую поэта, можно так: трудно было предвидеть, что солидный монумент на его могиле будет поставлен лишь в разгар горбачёвской перестройки, то есть на последнем издыхании советской власти. Но так ли уж сильно перестроечное общество отличается от застойного? Внимательно перечитав "Памятник" Владимира Высоцкого, нельзя не признать, что, по существу, пророчество поэта сбылось.

Саван сдёрнули - как я обужен! -
Нате смерьте! -
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!

"Пришёл на Ваганьково, смотрю на памятник, - написал в то горбачёвское время Юлий Ким. - Не нравится. Герой на расстреле. Опутан по рукам и ногам, с непреклонным лицом". А ведь, с точки зрения тогдашней политической конъюнктуры, попадание стопроцентное: именно такой Высоцкий - жертва советской диктатуры, духовный вдохновитель перемен по западному образцу - нужен был наступавшей новорусской демократии. Столь же обуженный поэт нужен ей и по сей день.

Интриганы-конъюнктурщики просчитались: Высоцкий и после смерти вырвался из пут.

Не пройтись ли, по плитам звеня?

Но, по большому счёту, вы просчитались, грязные дельцы и лизоблюды-конъюнктурщики, потому что сбылось ещё одно предсказание поэта:

Командора шаги злы и гулки!
Я решил: как во времени оном,
Не пройтись ли, по плитам звеня? -
И шарахнулись толпы в проулки,
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня.

Знайте, бессовестные интриганы, что великого поэта, даже если он умер, бессмысленно вовлекать в тёмные делишки, это обязательно выйдет вам боком:

Не сумел я, как было угодно -
Шито-крыто.
Я, напротив, - ушёл всенародно
Из гранита.